Чайка над Амуром

(Один день пребывания А. П. Чехова в г. Благовещенск)

Романтическая трагикомедия

Время действия: 26 - 27 июня 1890 г. (по ст. стилю)

Место действия: г. Благовещенск, номера в японском стиле.

Действующие лица:

Чехов Антон Павлович - писатель, 30 лет.

Ли Син (Лиза) - молодая китаянка.

Павлов Илья Георгиевич - молодой заключенный.

Камонэ сан - молодая японка.

Заключенные сахалинской каторги.

Анархисты.

Японец.

Мужик.

Чайка.

Четыре ветра.

ПРОЛОГ

В центре - иккубана из сакуры за которой ухаживает японец. Танцуют четыре ветра. Летает чайка. Появляется мужик с мешком картошки, и опускает этот мешок прямо на иккубану. Японец убегает. Ветра начинают яростно трепать чайку, и она безжизненно падает. Тьма.

Сцена 1

(Звучит песня «Чайки над Амуром»)

Кружат чайки над Амуром,

Волны режет пароход,

Извещая весть святую,

Город именем поёт!

Благовещенск, Благовещенск,

На Амуре град чудесный,

Для тебя – стихи и песни,

Разум светится в очах!

Здесь в Амур впадает Зея,

Зёрна дружбы ангел сеет,

Мы идём к желанной цели –

Вечный мир на берегах!

В воды смотрятся кварталы,

Область – щедрые гектары,

Здесь навеки – Русь Святая,

Славит ангел в небесах!

За Амуром «жёлтый» берег,

Дай, Бог дружбе возрасти!

Благовест возносит в небо

Славу матушки – Руси!

(Комната с красными фонарями в японском стиле. В центре висит картина - парусный фрегат "Аврора". Входит Чехов. Навстречу ему Ли Син.)

Чехов - Здравствуйте. Вы хозяйка?

Ли Син - Здравствуйте, Антон Павлович! Меня зовут Ли Син, можно, просто - Лиза. Я здесь такая же хозяйка, как и Вы - барин. Но, спешу предупредить Ваш вопрос, Камонэ сан - наша японская чайка скоро появиться. Я знаю, разные люди разогревается по-разному, а Вам, как мудрому человеку и ценителю прекрасного, требуется интеллектуальный разогрев. Вы, ведь, пустились в далекий путь ради чего-то настоящего?

Чехов - Вы, Лиза, информированы, даже слишком. Поверить ли Вы мне, если я скажу, что путешествуют ради прекрасных женщин Востока, или поведать о том, что скорбно и мрачно?

Лиза (поёт)

На острове слез, тревожных ночей,

Зажги, Александровск, сто тысяч свечей!

Проводим молитвой, покинувших свет,

Небесное счастье - земного уж нет!

Чехов - Наша пресса опережает странников, но это - логика. Мне представляется, что Вы знаете больше, может, даже больше, чем знаю я сам. Просто так люди не встречаются, особенно, за три девять земель, и в таком антураже.

Лиза - Просто так ничего не происходит. Вы и сами, Антон Павлович, это знаете. И если начнете вспоминать...

Чехов - То будет дэ жавю - словно я уже видел Амур, Благовещенск, и даже этот номер, и не только на картинках, а словно наяву, хотя, точно во снах или в своём воображении.

Лиза - Вы и сейчас можете считать, что я существую только в Вашем воображении, что, вот, сейчас откроется дверь, и впархнёт на маленьких ножках Камонэ сан, и продолжится иллюзия обычного мира.

Чехов - Я сам - создатель иллюзий, и если Вы - иллюзия в иллюзии, давайте продолжим знакомство.

Лиза - Тогда, позвольте, Антон Павлович, я познакомлю Вас со своей историей.

Чехов - Что ж, выслушивать и записывать жизненные истории это - моя профессия, хотя, конечно, после художественной переработки от оригинала мало что остается, и даже там, где есть прототип, все равно персонаж собирательный, и в каждом есть что-то от меня, и все действующие лица выражают свои и мои мысли, чувства и чаянья.

Лиза - А я считала, что Вы выхватываете энергетику драматургии, и, пропустив её через чуткое сердце, находитесь нужные слова, направляющие этот посыл чувств от автора - читателю.

Чехов - Только это не всегда получается. Также, как и в медицине. Иногда, все становится предельно открыто, и без всякого рентгена ясен и диагноз, и причины, и исход болезни; и каждое слово вдруг обретает свойство быть в исцеление. А чаще - рутинная врачебная работа: осмотры, рецепты, записи, и утомленная душа мечтает отдохнуть после последнего пациента.

Лиза - Также и в творчестве? Иногда, словно не успеваешь за вдохновением, а иногда продолжение приходится чуть ли не вымучивать? А, знаете, это так видно! Когда автор воспарял с музами, и когда он подталкивал черепах, и когда вновь обретал утраченное вдохновение, чтобы сохранять силу сердечного посыла, чтобы отражать мудрость мира в незамысловатых строчках.

Чехов - Вы проницательны. Но такое восприятие творчества - скорее исключение, чем правило. Люди легко отличают хорошее от плохого, но чтобы отличить хорошее от гениального - нужны отточенные настойки души. Потому так много в мире халтуры: как среди врачей, люди, вроде, грамотные, но бездушные, так и в творческих профессиях - вроде, все правильно, логично, ритмично, но когда слово не выпускается из сердца, оно подобно информационному мусору, как плацебо без лекарства.

Лиза - Читателя захватывает сюжет, а мне интереснее увидеть автора текста - что побудило его к творчеству? Какой была реальная история? Что отражает личность автора? Почему это творчество находит почитателей? И есть ли в авторе нечто большее, кроме таланта и интеллекта?

Чехов - Нечто большее это то, что называют - дар Божий.

Лиза - А для окружающих воспринимается, как некая харизма, как то, что Бог или музы реально призрели душу и предрекали ей звездную стезю. (Поют «Дары гения»)

Мы проживает приключения

С героями любимых книг;

Преобразует сердце гений,

Души магический язык!

Индукцией охватывают страсти,

Кроит фантазия сюжет;

Герои обретают счастье,

Чтоб разгорелся в душах свет!

За строчками стоит художник,

Читаешь - автор, как живой!

Его талант вживался в кожу,

И мыслил той же головой!

Волна накатит вдохновения,

Прольются светом небеса;

К сердцам пробьется вечный гений,

Живого слова чудеса!

Поэт, как мудрый врачеватель,

Наставник волей высших муз;

И если ангел в высь подхватит,

Как будто с плеч снимаешь груз!

Уносят крылья в светлый космос,

Где рядом авторы - творцы;

Нам гений дарит с неба звезды,

И чистых душ горят венцы!

Чехов - И идти бы мне по этой стезе под гром фанфар и литавров, но сердце словно возмутилось тщеславию; и, вот, я за тысячи верст от Москвы в прекрасном диковинном крае, и ждёт меня дорога в ад, на сумрачный остров каторги и скорби.

Лиза - Ведь, и Христос после распятия спустился в ад, чтобы освободить праведные души; и лишь затем воскрес, чтобы сесть одесную Отца своего.

Чехов - Мне ли грешному следовать крестным путём? Разве должен каждый гений проходить через голгофу?

Лиза - Что Вам до прочих? Это Ваш выбор. Это Ваш путь. Вы были свободны -избрать сей путь, но Вы были побуждаемый не только своими желаниями, но и намерениями тысяч людей: тех, кто отбывает Сахалинскую каторгу, тех, кто их помнит и любит, кто ждёт и надеется.

Чехов - Понимаю, сейчас начнётся Ваша история?

Лиза - История, похожая на истории тысячи женщин, что волей судеб разлучены с ближними и любимыми.

Чехов - Я, понимаю, Ваш возлюбленный сейчас на сахалинской каторге? Он китаец или русский? За что, и как долго сидит?

Лиза - Позвольте ответить на все вопросы более подробно. Мы - женщины не столь лаконичным, и как поведет душа язык мой - так это и для меня часто является загадкой.

Чехов - Что ж, я в Вашем распоряжении.

Лиза - Не беспокойтесь. Я ценю Ваше время, и чайка неизбежно оправдает все Ваши ожидания. Позвольте же мне перейти к своему рассказу.

Чехов - Я весь во внимании.

Лиза - Семь лет назад, ещё совсем молодой девушкой я познакомилась с Павловым Ильей Георгиевичем.

Чехов - Здесь на Востоке обычны смешанные браки?

Лиза - Большая редкость. Русские и китайцы живут изолированными общинами, к тому же у нас различные вера, обычаи и культура. Если где и происходят встречи, так это на рынке или в таких заведениях.

Чехов - Особые случаи обычны, когда люди особенные - такие маргиналы, которые и в своей среде не очень уживаются. У них какое-то особое наитие и предназначение - порвать цепь условностей; и самая великая сила - любовь, которая снимает все ограничения и запреты!

Лиза - Сложно сказать, какие маргиналы - мои родственники, но мы - из аристократической семьи, которой немало досталось во время последних передряг в Китае, потому, собственно и перебрались на правый берег Амура, где, согласно Айгуньского договора, как раз недалеко от Благовещенска сохранился китайский анклав.

Чехов - Я в курсе, что китайцы чувствуют там себя, как на родине и даже лучше - вдали от волнений в Поднебесной.

Лиза - Сейчас - да. Но сердце подсказывает - лет через 10 докатятся волнения до границы, и наша Атлантида утонет безвозвратно.

Чехов - Только Вас сейчас волнует совсем другое.

Лиза – И, правда. Однако, надо дорассказать предысторию моей любви и ее трагической развязки.

Чехов - Развязки, или испытания, что закаливает сердца?

Лиза - Знаете, как непросто содержать сердце в чистоте, пропуская через него целый мир скорбей?

Чехов - В нашем испорченном мире чистым душам приходится тяжелее всего. То, что для всех - серый фон, для них - полыхание зла. То, что для большинства - некий дискомфорт, для них, словно сжимается вселенная, и ужасающая пустота словно пропитывает каждую клетку жаждущего тела.

Лиза - Если бы здесь только депрессия и меланхолия, что обычны для творческих людей.

Чехов - Более того, субдепрессивное состояние наиболее благоприятное состояние для творчества. Суета мира словно отходит от сознания, и мысли о смерти переходят в мысли о вечности, обретается тишина и покой; и гений сам приглашает хозяйку разрушения, чтобы на волны сокрушающего хаоса ответить волнами порядка, исцеления и любви!

Лиза - В здоровом духе - ритмика Инь и Ян, дыхание хаоса и порядка. Здоровая душа подвижная и крепкая, но есть слабости души, что связаны с родовой и наработаной кармой, или по-христиански, с нашими грехами и нашими пристрастиями.

Чехов - Известное дело. В юном возрасте ребёнок, как губка впитывает в себя все из окружающего мира - и хорошее, и дурное; словно тени предков обретают новую плоть, и диктуют сознанию мотивации и поступки.

Лиза - И что же вы делали?

Чехов - Я по каплям выдавливал из себя раба. Я вырывал клочья теней, чтобы добраться до детской души, до "Я" истинного; и такое чувство, что эта внутренняя битва будет длиться всю жизнь; и, может быть, Сахалин это - тот катарсис - исцеление через страдание, что поможет моей скорбящей душе, как и тем душам, к которым обращены мои дела и слова; ибо все отравлены чужим и чуждым - только для одних каторга в кандалах, а для других - поглощающий душу ад, пусть даже скрытый за ширмой с цветочками!

Лиза – Как говорится, быль молодцу – не укор!

Чехов – В человеке должно быть всё прекрасно – и лицо, и одежда, и душа, и мысли; а внутренняя борьба, сомнения, срывы и обретение надежд, словно остаются за кадром.

Лиза – Важен результат, как говорят врачи – стойкая ремиссия! (Поют «Не укор!»)

Жизни палитры - контрасты, цвета,

Звезды сияют - нам не чета!

То, что не пишут в анкетных листах,

Где схоронили скелеты в шкафах?

Пусть сеют сплетни, вешают вздор!

Быль молодцу - не укор, не укор!

Пусть сеют сплетни, вешают вздор!

Быль молодцу - не укор, не укор!

Вектор удач, отклонения в пути,

Мир агрессивен - как не вестись?

Стыдно признаться - не все хорошо,

Люди за масками прячут лицо.

Повод для сплетен ищет зрачок,

Вот, обнаружен чей-то сучок.

Едкие речи разят, как клинки,

В мелкой гордыне трещат языки!

Мы не безгрешны, мудрость - в делах,

Чтоб одолеть свою слабость и страх;

Кто дисциплиной себя исцелил -

Компас спасения ангельских сил!

Лиза - Вот и я увидела ад в карме своего рода. В моём роде были сильные и мудрые женщины, а, вот, с мужчинами как-то не везло. Обычно заканчивали жизнь трагически или вообще пропадали бесследно.

Чехов - Я как-то не люблю рассуждать на тему заклятия рода, и предпочитаю, по-возможности, вс` объяснять рационально.

Лиза - рассуждения - от людей, но с фактами следует считаться! Женщины моего рода были, так сказать, гейшами, причём, успешными - не те азиатки, что сейчас позируют в откровенных фото.

Чехов - Так, наоборот, они должны были выбирать успешных и респектных господ, и потомство должно быть сильным. Ведь, насколько я знаю, на Востоке практикуют дао любви, чтобы мужчины могли восполнять свою силу для мудрости и долголетия.

Лиза - Дао любви, индийская тантра-йога - в высших аспектах нацелены на то, чтобы в совершенстве постичь земное, и чтобы земные слабости более не отвлекали на небесном пути, где истинная любовь к избранному сердцу и ко всей Вселенной.

(поют «Дятлы»)

Стукал дятел: "Тук-тук-тук!",

Клювом бил по дереву;

Вышли голые на луг,

Как Адамы с Евами!

И воздал дождём Перун

Древним ритуалам,

Мы ж, как дятлы, долбим дуб,

Да в любовь играем!

В древнем храме - тысча поз,

Бдит адепт небесным,

И царя сжигает пост

Ангельскими песнями!

Мы - ж позиции на вкус,

Так и этак крутим,

Наживаем кармы груз,

Выйдя к позе трупа!

Стрелы ада отрази -

Инь и Ян смешение,

Сил гармония - Тайцзи,

Душ преображение!

Тихо учат мастера,

Громко долбят дятлы;

И любовь во всех мирах -

Жизни дождь для жатвы!

Чехов - Я уважаю истинных монахов и аскетов, которых нечто призвало свыше, так, что они и любят весь космос, и, как мы - грешные, в искушения не впадают. Но даже в монастырях таких единицы, а большинство, по моему мнению, неудачники, которые пытаются скрыться от мира за стенами и ритуалами.

Лиза - Бог проявляет милосердие даже к заблудшим овцам, особенно, когда они ищут осознанно своего пастыря. Важно, что и для земных людей есть путь спасения в любви; и кто хранит сердце в чистоте, сможет в миллионах лиц узнать свою половину, и вместе продолжить путь, уготованный землёй и небесами.

Чехов - Но если твои предки настолько основательно понимали в дао любви, прочему же они навлекли негативную карму на весь свой род?

Лиза - Сексуальная сила, сила красоты и обаяния - универсальная сила жизни, разлитая во Вселенной. Когда же люди используют эту силу по своим прихотям, в свет примешивается тьма, и, кажется, что тьма без лишних усилий позволяет воспользоваться различными дарами силы: богатством, властью, любовными утехами, но все эти дары охлаждают живое сердце, и неминуемо влекут кармические последствия: для себя, для близких, по всему роду.

Чехов - Изменить свою судьбу - сравни подвигу. Я, вот, чтоб добраться до сюда сотни верст проехал по жутким сибирским дорогам. Мне сказали, что по-японски наши дороги - "то яма, то канава" - может, это и шутка, кирдык - телега - точно! Так сказать, едешь по этим дорогам, и не то, что путевые записи вести, так хоть бы удержаться! Здесь бы смириться, да на Бога уповать, а все суета заседает. Может, хоть Сахалин какой толчок в сознании произведет, а то чахотка прогрессирует, а ничего стоящего так и не написал, только короткие рассказы - так, литературная разминка. Если душа не проделала какой-то большой труд, нельзя ни роман, ни повесть, ни драму создать.

Лиза - Вот, так и происходит. Вроде, все упорядочено, и личность целостная, а начнешь распутывать узелки судьбы, и осознаешь, словно подмену личности. Где я? Где чужое? Где родовые тени? И если я - свет, то почему тьма опутывает мой разум?

Чехов - Но почему ты обвиняешь род в агрессивности тьмы?

Лиза - Разве можно обвинять род, что ему досталась такая карма? С кармой рода необходимо считаться, и уже прилагать сверхусилия, чтобы на себе остановить инерцию негатива.

Чехов - Тот, кто останавливает - получает вдвойне, и жизнь способна "сломать" человека; и кто решится добровольно стать изгоем, покинуть зону комфорта и броситься в неизвестность?

Лиза - Есть множество сдерживающих факторов и аргументов, чтобы задержаться в привычном болоте, но дух любви и сострадания зажигает сердца, побуждает нас к безумным поступкам, и когда не хватает сил - нести этот тяжкий крест - ангел опускает крыло, и поддерживает утомленного путника.

Чехов - И какой крест, Лиза, возложен на вас судьбою?

Лиза - От древнего дракона наш род унаследовал знание - управлять сексуальной силой. Эта сила разжигает человеческие страсти, даёт импульс для творчества и свершений; но когда нет настоящего чувства, и сила даёт земные блага через искушение и совращения - человек идёт против Бога, и душа уже при жизни погружается в ад, и леденящий холод приближается к сердцу.

Чехов - Вы рассуждает не как восточная женщина, а словно воспитанная в христианской семье. Это тем более удивительно здесь - на Востоке. Я ещё раз убедился, пока плыл на пароходе - внешняя благочестивость, соблюдение обрядов, церковных праздников присутствует, но истинного благочестия не сыскать. Люди не боятся ни Бога, ни черта, ни властей, и все разговоры - только о богатстве, о золоте и разного рода развлечениях.

Лиза - Не так хотел святитель Иннокентий, чтобы заселялось Приамурье - только духовно здоровыми поселенцами, крепкими верой и духом.

Чехов - Муравьева-Амурского тоже можно было понять. Времена были не спокойные, и требовалось закрепить Приамурье за Россией не только договорами, но и демографией, вот, он и пошёл на то, чтобы солдат - штрафников заселяли в Приамурье.

Лиза - Хотели как лучше, а гнилой плод здоровые портит! Пришла гниль человеческая, и в крае - падение нравов; а власти решают - уж если собирать отбросы общества на Востоке, то, что церемониться - вот, вам, и ссылка, и каторга; и какая власть ни будет - врятли что поменяется!

Чехов – Сдаётся мне, что если такое падение нравов будет продолжаться, приберёт Приамурье к себе какой-нибудь англичанин, или японец, или американец, как недавно, Аляску за 30 серебренников уступили.

Лиза – Видите на стене картину?

Чехов (приглядываясь) – Фрегат «Аврора». Это – та самая, которая прославилась при обороне Петропавловска-Камчатского в Крымскую войну?

Лиза – Уже тогда мы могли потерять Дальневосточные земли. Поверьте – не напрасны подвиги мужества защитников Албазина и Петрапавловска-Камчатского, других русских людей. История циклична, и наши добрые посылы, наша стойкость и мужество защищает поколения. Вы правы, что грядут тяжкие испытания и через 30, и через 100 лет. Но я верю, что Бог имеет свой замысел для Приамурья в мировой истории, и поддерживает Россию, и нас – грешных.

Чехов - В исправлении нравов центральная Россия вам - дальневосточникам едва ли поможет. У нас также в моде цинизм и анархия. Искренней веры мало, зато полно суеверия, сектантства, увлечённость потусторонним, и, кстати, Востоком - Индией и Китаем.

Лиза - Все великие кризисы начинаются с упадка веры. Люди гонятся за материальным, и приглашают древние силы, не ведая об их разрушительной мощи.

Чехов - И что об этом говорят драконы твоего рода?

Лиза - И буддизму, и христианской цивилизации потребовалось немало сил, чтобы переключить намерение людей на нравственные основы бытия, отказываясь от сотрудничества с древними демонами, но развращенные сердца вновь начинают заигрывать с древними силами, и они пробуждаются; однажды их уже не удержать - миром овладевают смуты и безумие, и кровавые жертвы возносятся древним богам.

Чехов - Если человек дружит со своим разумом, он сможет обуздать чуждые силы; и каждый из нас привносит свою лепту - свою мудрость и сердце, чтобы мир, даже сойдя с ума, вспомнил вечные слова, и вернул силы гармонии и порядка.

Лиза - Искусство вечно, но люди насыщаются не вечным искусством, а всякими суррогатами, тем - что отвлекает от проблем бытия, или хуже, люди отправляются антиискусством, черпающим образы и силы из тьмы и разрушения.

Чехов - Вот, и я сочиняю весёлые рассказы, и все чаще задумываюсь - люди смеются, и им легче расстаться со своими глупостями, но с юмором также и поддерживаются глупости. Ловишь себя на том - живёшь, во всем выискиваешь комичное, и не замечаешь, что делаешь себя циником, а потом подходишь к пациенту, и нет былой проницательности и сердечной энергии. Да, так, наверно, в любом творчестве.

Лиза - Это, как творческий кризис. И Вы надеетесь, что Сахалин поможет?

Чехов - Время покажет. Тем более что я планируют не просто журналистскую поездку - поехал, посмотрел, поговорил - и строчки репортажи, может, и на целый роман материала хватит?

Лиза - Вы планирует работать врачом?

Чехов - Я планируют отдать своеобразный долг медицине, но основной работой должно стать обширное статистическое исследование сахалинцев - не только каторжан, в том числе, и политических, но и свободных. Я, вот, составил вариант (показывает бумагу).

Лиза - Это - около 10 тысяч анкет, а учитывая непростой контингент, одному человеку интенсивной работы будет месяца на три.

Чехов - Официально я получил журналистское задание на серию репортажей. Но я хочу, как частное лицо, как доктор Чехов, потрудиться для истины. И здесь важно не только исследование, в котором честные факты, но и концентрация усилий - внутренняя работа, которая каким-то иррациональным способом способна изменить мир к лучшему.

Лиза - Бог в помощь, Антон Павлович, и я с другими женщинами - будем молиться за Вас, и за всех Сахалинцев. (Поет «На острове слёз». Выходят арестанты со свечами)

Дрожала корона под натиском смут,

Начальству виднее - заброшенный люд;

Железные цепи и старый барак,

Разбитые судьбы, усталость и мрак.

На острове слез, тревожных ночей,

Зажги, Александровск, сто тысяч свечей!

Проводим молитвой, покинувших свет,

Небесное счастье - земного уж нет!

Тень крыльев накрыла златого орла,

Отвергла несчастных большая земля;

Нас сбросили лодки в сей сумрачный ад,

Где, кажется, камни от скорби вопят!

Чехов - Ведь, Сахалин стал частью и Вашей судьбы?

Лиза - А начиналось, казалось бы так хорошо?! Я с детства воспринимала весь мир, как живой и разумный, устремлялась сердцем к источнику чистоты и света, и что-то ещё неясное отпугивало меня в карме моего рода.

Чехов - Обычно, такой скрытый бунт проявляется в подростковом возрасте.

Лиза - Девиантность подростка - прямое следствие лицемерия родителей, которые обкрадывали ребёнка любовью, и пытались подстроить его под себя, не считаясь с задатками личности.

Чехов - Правда, когда человек дружит с головой и сердцем, он если и бунтует, то скорее внутренним переосмыслением, чем напоказ.

Лиза - Вот, и я не сильно бунтовала, но однажды повстречала Илью, и словно нашла родственную душу.

Чехов - Мне уже 30 лет. Я - видный мужчина. Знался с разными женщинами, но всё - словно не то. Развлечения - не то. Иногда возникает чувство, что с этой женщиной я могу остаться навсегда, только реакция - ближе к панический - только не это - ничего серьёзного!

Лиза - У нас родовой дракон, но, ведь, и в Вашем роду - нечто подобное. А там, где эти сущности - Божья любовь воспринимается, как угроза, зато сексуальный магнетизм, и притягиваются всякие полезные люди и земные дары.

Чехов - Не знаю, с кем был связан мой дед, но он притянул земные дары; будучи крепостным, создал крепкое хозяйство и сумел выкупить вольную. Сильные у нас были мужчины в роду, правда, деспотичные. Считаешь, что это тоже - не любовь и силы тьмы?

Лиза - Тот мир так просто не разделить на ангелов и демонов; когда же сталкиваешься с иным, требуется проявлять повышенную бдительность, и не винить род, но учиться быть благодарным, ибо все испытания - для нашего осознания, чтоб укрепляться в истине и любви!

Чехов - Я вспоминаю эпизод из своей юности. Тогда я торговал в лавке своего отца, и вломился какой-то верзила - хулиган. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я скрутил его и отвел в отделение. Окружающие недоумевали, и даже думали, что у меня одержимость и требуется отчитка, но местный священник сказал, что ничего не надо! Так и живу.

Лиза - Наверняка, это - не последний эпизод, что с Вами иногда происходит нечто странное.

Чехов - Я периодически вижу сны, о себе, о других людях. Два года назад умер мой старший брат, и я также это предвидел.

Лиза - Прошлое и будущее присутствуют в настоящем, только суета дней сбивает настройки, и дух блуждает в неведении. Вот, и я когда встретила Илью, словно знала его тысячи лет, и он словно узнал меня, как будто наши души как-то очень долго летали в звёздных просторах, чтобы однажды встретиться на этой земле.

Чехов - Он тоже особенный?

Лиза - В его роду повелось, что постоянно происходят смешанные браки: русская - китаец, русский - китаянка; и наша встреча была, как нечто предуготованное свыше.

Чехов - Я так часто видел, как распадаются даже счастливые союзы, что всегда ожидаю от судьбы подвоха.

Лиза - Вот, и у нас вроде все было хорошо, но однажды Илья, который старше меня, и уже окончил гимназию, сказал мне, что ранний брак, конечно, романтично, но семейные обязанности могут быть препятствием для осуществления его мечты о высшем образовании; и пока он - Илья не получит диплом, свадьбу следует отложить.

Чехов – Что ж, счас так поступают многие молодые люди, и, наверно, это правильно. Когда я учился на врача, у меня были романтические приключения, но если бы я был занят семьёй, пеленками, распашонками - какой бы специалист из меня получился?

Лиза - Вот, и Илья сказал - в моем роду все были - целители, а я хочу получить настоящий диплом, и поеду в Москву учиться. А тебе, любимая, буду писать письма, и когда вернусь доктором, тогда и свадьбу справим!

Чехов - Это был - взрослый ответственный поступок. Часто молодые, словно опьяненные любовью, и уже спешат повенчаться. А, вот, такое испытание - и станет ясно: где минутная увлеченность, и где - истинная любовь!

Лиза - А как девичью сердцу? Там в Москве столько красоток, а студенческие нравы далеко не монашеские.

Чехов - Каюсь, и сам никогда не был аскетом. Нормальный студент - тот, который проказник и гулёна, впрочем, и среди нашей братии есть верные и в делах и в сердце.

Лиза - Сердце женское не обманешь, даже, когда думаешь, что можно как-то незаметно, ведь, когда истинная любовь, словно одно целое, и если обожжёт одну душу, то и другую терзает адское пламя.

Чехов - А вы то сами как хранили целомудрие? Ведь обычаи Вашего рода к этому не очень то располагали?

Лиза - Я подвизалась при местном храме, с молитвами и трудами праведным дни расставания уже не столь тягостные. А крестились я ещё раньше, когда с Ильей сдружилась.

Чехов - Выходит, Илья учился в медицинском, когда я его уже закончил, а, поскольку, я начал публиковаться ещё на первом курсе, то в это время уже был известным писателем.

Лиза - Тогда и я узнала о Ваших рассказах. Илья мне их очень хвалил, и присылал вместе со своими письмами.

Чехов - Спасибо, за признание. Вот, только не припомню, может, и встречался я с твоим парнем в Москве.

Лиза - Встречались. Только наврятли запомнили. Вместе с последним письмом мне пришёл сборник с авторской подписью Чехова.

Чехов - Вы, говорите, с последним письмом?

Лиза - Да. В нем говорилось, что Илья находится под следствием за пособничество анархистам.

Чехов - Не удивительно. Каждый второй студент - вольнодумец, и каждый второй - стукач или потенциальный стукач. (Поют «Ура, анархии!». Танец анархистов)

Разум в бездне течёт. Мировые проблемы

Я готов разрешить, разрубив пополам!

Беспокойная кровь и бунтарский гены -

Этот мир погрузить из порядка - в бедлам!

Ура - анархии! Долой условности!

Обиды копятся, а ум кипит!

Пусть, робкий думает об осторожности,

Судьба взрывается, как динамит!

Воле хочется сжечь этот мир лицедейства,

Где живая душа сбита в тесный шаблон.

Как Христос был распят, не приняв фарисейства,

И свободу сдержать не способен закон!

Лиза - Но его обвинили не просто в вольнодумство, а пособничестве в изготовлении взрывчатых веществ.

Чехов - Это серьёзно.

Лиза - Но он никогда не был террористом, я в этом уверена! Занимался всякой химией - алхимией, но для здоровья, а не для смерти. Невинно он пострадал, по клевете и ложному доносу.

Чехов - Возможно, жандармы так боятся бомбистов, что любой химик под подозрением. Нашли колбы, реактивы, и попробуй - докажи, что ты белый и пушистый.

Лиза - Вот, так и случилось, что мой сокол, вернулся на Дальний Восток не с дипломом, а с кандалами, и этапом - в Александровск на долгую каторгу.

Чехов - И что Вы решили делать?

Лиза - Сначала я обратилась к батюшке за благословением, чтобы отправиться к мужу на каторгу, как к декабристу.

Чехов - И что же сказал священник.

Лиза - Он так и не дал благословления, сказал, что от прихожан хорошо знает нравы на сахалинской каторге, и как там тяжело жить, и те жены, что приезжают к своим мужьям, испытывают большую нужду и домогательство других мужчин; и что на Сахалине блуд в порядке вещей, и всех это устраивает. А ещё он сказал, что для Ильи есть шанс на реабилитацию, но для этого мне здесь в Благовещенске очень надо постараться.

(Выходят Илья и арестанты)

Илья (Поёт «Воскресение сердца».

Сердце чувствует боль, о спасении молит,

Ты в далёком краю на канале надежд;

Верь в счастливый исход, я спасу тебя вскоре

От печальной судьбы арестантских одежд.

За страдальцев ангелы -

В небесах молитвы.

В распорядке лагерном

Монотонны ритмы.

Чтоб с ума не сдвинуться,

Обрести спасение,

Верь - с тобою свидимся,

Сердца воскресение!

По молитвам родных - сны о мире и доме,

Через ангелов весть - рай на скорбной земле!

Снизит тяжесть оков и надеждой наполнил

Твой сердечный посыл - недостойному мне!

Чехов - И Вы стали писать письма и ходить по инстанциям.

Лиза - По всем этим кругам ада. Только, Вы знаете, - можно ли добиться в нашей Империи справедливости?

Чехов - Можно ещё обратиться в прессу, к влиятельным друзьям.

Лиза - Что я только не пробовала. И, ведь, это - не только моё горе. Сколько таких женщин скорбит и не может помочь своим мужьям, детям, любимым? Сколько свечей зажигается в храмах в память о живых и мёртвых, и сколько молитв возносится к Матери Божьей о заступничестве благом?

Чехов - И, наверно, бывают чудеса, когда приговор смягчается.

Лиза - Чудеса бывают, но система остаётся, ибо она держится на безгласности, и когда далеко и неизвестно - можно забыть, словно и нет никакого ада, и Сахалин, вроде, нашенский, и, вроде, остров чужих скорбей.

Чехов - А могу ли я как-то изменить историю? Ведь, ни генерал, ни святой, а всего лишь журналист - разночинец.

Лиза - У нас в Благовещенске 16 генералов на 20 тысяч душ, и что? Разве может знать обычный человек о промысле Божьем? Иногда слово и сердце одного человека создаёт больше, чем тысяча генералов, если это - по воле Божьей!

Чехов - А как можно узнать - в чем он состоит - промысел Божий?

Лиза - Иногда сам Господь через своих ангелов и через свои знамения возвещает волю свою, иногда сны приходят, но чаще - серия знаков указывает, что надо обратить внимание и сделать правильный выбор.

Чехов – Уж, простите, меня скептика, но выискивая всякие знаки легко впасть в заблуждение и в комическую ситуацию.

Лиза - Я помню Ваши рассказы в тему, но когда сильные душевные переживания, знаки приходят, как по заказу. Ведь не случайно письмо об аресте Ильи пришло вместе с Вашим сборником; а я, читая книги, слежу не только за сюжетом, но воспринимаю автора, увлекаясь полётом его вдохновения.

Чехов - Мой творческий кризис, ваши волны - вот почему стремление поехать на Сахалин для меня стало доминантным! Европа, Дальние страны - манящие туры для писателя; а я выбрал не райские земли, а самый ад на краю земли.

Лиза - Вы выбрали то, на что откликнулось Ваше живое сердце.

Чехов - Уж как откликнулось. Чем ближе к Благовещенску, тем больше бодрости в душу вливается. Даже природа как-то иначе чувствуется. Гляжу на амурские берега, и возникает желание - прикупить здесь дачу, да остаться на пару лет! Но ад приближается, и все больше в сердце тревоги.

Лиза - Не только я, но и тысячи женщин молились о спасении потерянных душ, и Ваша сердце откликается на их скорби.

Чехов - И вы, Лиза, чувствовали моё сердце за тысячи верст?

Лиза - Сердце литератора это - целый театр, и наряду со многими сигналами, в нем явственно звучала потребность любовной страсти.

Чехов - И это мешало вашим настройкам?

Лиза - Да, как сказать? Я просто подключилась к Вашим фантазиям, и в них вошла Камонэ сан.

Чехов - Ну, это - наповал! Признаюсь, что хоть я и циник, но отношения с женщинами сильно влияют на моё настроение. Вот, к примеру, в этом путешествии, остановился ненадолго в Томске, заглянул к местным женщинам. Жутко расстроился, мало того, потерял калошу в местной грязи, но и какое у меня могло сложиться отношение к этому городу?

Лиза - Вы ещё в добавок, питаете особое расположение к женщинам Востока, и не напрасно! Ведь они - самые чувственные и умеют очень тонко сонастраиваться с мужчинами.

Чехов – Кажется, что сама природа, в которой смешение сибирской тайги и южной экзотики побуждает к сближению разных миров и людей!

Лиза - Надо было вам, Антон Павлович, приехать чуть по-раньше, в конце мая, когда расцветает сакура. Эта - восточная розовая вишня, и её цветение можно созерцать часами!

Чехов - У вас тут сакуры цветут, а у нас вишневые сады вырубают. Кому нужна эта красота, когда на участке надо деньги зарабатывать?

Лиза - А представьте, счас приходят новые хозяева и вырубают вишневые сады, а после придут другие хозяева, и снова пожелают возразить утраченное?

Чехов - Новый сад, может, будет краше прежнего, но сад это - это ещё и память о человеческих руках, о первой любви, о потерях и расставания, в нем словно селятся эманации нашей души, и они воспроизводятся при ностальгическом созерцании.

Лиза - Душа поёт, но мне приходят на ум только грустные песни. (Поёт «Розовое конфетти»)

В одеянье розовом

Расцветает сакура,

Над Амуром девица

Дни и ночи плакала.

В край далёкий милый мой

Не по воле сосланный,

Для кого - любить душой,

Мне же плакать вёснами.

Розовое конфетти

Ветер уносит с кустов,

Птицей небесной лети,

К милому девы любовь!

Сад вишневый розовый

Будит боль сердечную,

Утекают слёзами

Дни разлуки вечные;

Ветер гладить волосы,

Что-то шепчет девице -

Вскоре встретишь сокола,

Счастье - кто надеется!

Лиза - Простите, я наверно слишком загружаются Вас своими проблемами?

Чехов - Да, что вы, Лиза, скорее мне просить прощение за то, что так долго раздумывая и медлил с отъездом, все откладывал, читал книги, статьи, неспешно паковал чемоданы. Да, и сейчас неуверен - смогу ли реально Вам помочь? Помочь другим душам выбраться из этого ада?

Лиза - На все воля Божья. Исполняя её даже малой силой, способно свершить великое! И когда в мире творится Божья воля, то и сердце наше преображается, и гений получает новые крылья!

Чехов - Чтобы воспарить, как чайка над волнами.

Лиза - Ах, Вы, конечно, ждете прекрасную чайку. Простите, если, что сказала не так. Я пришла, как иллюзия, и возвращаюсь обратно в иллюзорный мир, оставляя лишь песню. (Звучит песня "Лучики любви")

В мире без любви нет ни жизни, ни смысла.

В вечной суете беспокойные мысли.

В нашем сердце свет, что растопит холод,

Лучики любви из груди исходят!

Лучики любви – золотистые нити.

Лучики любви, этот мир осветите!

Лучики любви – душе согреться,

Лучики любви – дорога сердца!

Наши души – свет и источник света,

Лучики любви оживят планету.

Сотворён любовью, весь мир наш создан,

Суждено судьбою сиять, как звёзды!

Солнышко любви – добро и нежность.

Лучики любви пронзают вечность.

Посылаю луч, жду ответной вести.

В солнечных лучах мы навеки вместе!

(Лиза уходит. Входит Камотэ сан в японском кимано.)

Камонэ - Здравствуйте, Антон Павлович. Добро пожаловать!

(Занавес и темнота)

Чехов (голос за кадром) - «Комната у японки чистенькая, азиатско-сентиментальная, уставленная мелкими вещичками, ни тазов, ни каучуков, ни генеральских портретов. Постель широкая, с одной небольшой подушкой. Стыдливость японка понимает по-своему. Огня она не тушит и на вопрос, как по-японски называется то или другое, она отвечает прямо и при этом, плохо понимая русский язык, указывает пальцами и даже берет в руки, а при этом не ломается и не жеманится, как русские. И все это время смеется и сыплет звуком „тц“. В деле выказывает мастерство изумительное, так что вам кажется, что вы не употребляете, а участвуете в верховой езде высшей школы…»

(Слышится грохот)

Чехов (из темноты) - Что это? Кто-то выстрелил?

Камонэ - Это грохнула "Аврора" со стены! Уже новая заря поднимается!

Чехов - Дорога к аду стала ближе на один день. Прощай, Камонэ, я никогда не забуду Благовещенские ночи.

Камонэ - Прощайте, Антон Павлович. Счастливого пути!

(Медленно включается свет, Чехов и Камонэ сан выходят. Выходят все. Поют " Уссурийская кошечка")

Люди в радость встречаются,

Ждёт экзотики гость;

За такою красавицей

Сотни верст - не вопрос!

Дальний Восток, дева - цветок,

Слова и ласки;

Край Уссури, ночи любви,

И ты, как в сказке!

Уссурийская кошечка,

Растворяется в неге чувств;

Пожалей одиночество,

Улыбнись, и к тебе примчусь!

В путь - дорогу за счастием,

Как наивный рванул чудак;

Я нашёл тебя - пассия,

Растворился в твоих очах!

Сердце вспыхнуло странника

В Уссурийском глухом краю,

Сводят избранных ангелы,

Моя киска, тебя люблю!

 

Все Пьесы